Для Гагарина учредили специальное звание летчик-космонавт, которое впоследствии давали всем. Его придумали буквально за день Сергей Хрущев

С 1968 года на протяжении четверти века работал в Институте электронных управляющих машин сначала начальником отдела, а затем заместителем генерального директора.

С 1991 года Сергей Хрущев живет в США. Он преподает в Браунском университете. Написал книги об отце "Пенсионер союзного значения" и "Рождение сверхдержавы". В Москве бывает нечасто.

В интервью корреспонденту Русской службы Би-би-си Анастасии Успенской Сергей Хрущев поделился воспоминаниями о 12 апреля 1961 года, когда в космос полетел первый человек.

 Юрий Гагарин: архивные кадры

С. Хрущев: О том, что в этот день запустят [Юрия] Гагарина, публика естественно не знала. В Советском Союзе не объявляли заранее о космических запусках, потому что всегда есть вероятность, что это не произойдет вовремя и вообще может что-то случиться. Поэтому знали об этом только те, кто с этим был связан. Я не был связан непосредственно, но обо всем знал, поскольку в то время работал в другом конструкторском бюро под руководством главного конструктора ракетно-космических систем Владимира Николаевича Челомея.

Мы немножко ревновали к [Сергею] Королеву, потому что всем хотелось быть пусть и "секретным" главным конструктором, но зато таким, о котором пишут. Сергей Хрущев

В тот день я пришел на работу, и мы все знали и ждали, что сегодня команда Королева запустит в космос человека. Конечно, мы немножко ревновали к [Сергею] Королеву, потому что всем хотелось быть пусть и "секретным" главным конструктором, но зато таким, о котором пишут. Шла минута за минутой, час за часом. Мы все перезванивались и ждали информации от военных, которые должны были сообщить, что это свершилось. Наконец мы узнали о том, что его запустили, но мы еще не знали, что Гагарин успешно спустился.

Би-би-си: А как этот день начался для вашего отца?

С.Х.: В день запуска мой отец, Никита Сергеевич Хрущев, находился за пределами Москвы. Он был в государственной резиденции в Пицунде и готовился к докладу, потому что через некоторое время должен был состояться XXII съезд партии. Он уехал в Пицунду с группой помощников, которым диктовал речь своего выступления. Надо сказать, что он вообще все свои речи писал сам, а потом надиктовывал.

Так вот, 12 апреля 1961 года мой отец был в Абхазии и готовился к Съезду. Как рассказал мне потом муж моей сестры Алексей Аджубей [в то время главный редактор "Известий"], который тоже входил в эту группу, работа у них не шла. Хрущев все нервничал и смотрел на телефон, потому что обычно после каждого запуска ему звонил главный конструктор и бодрым или, наоборот, упавшим голосом докладывал: "Товарищ Хрущев, это был успех!" или "Это было фиаско".

Он с нетерпением ждал доклада о Гагарине, и вот наконец Королев позвонил. Отец не попросил никого выйти. Королев сказал ему, что в эти минуты начался спуск, а Хрущев кричал в трубку: "Только скажите, жив он? Жив?". У Королева не было немедленного ответа на этот вопрос. Никто не знал, как поведет себя человек в космосе, не сойдет ли он с ума.

Еще через некоторое время Хрущеву пришла информация о том, что Гагарин спустился на парашюте. Все обрадовались, но никто не знал, как его встречать.

Би-би-cи: А разве встреча первого космонавта не была запланирована заранее?

[Никита Хрущев] позвонил министру обороны маршалу Малиновскому и сказал: "Он у вас старший лейтенант. Надо его срочно повысить в звании"

С.Х.: Нет. Собственно говоря, встречу Гагарина целиком придумал Никита Сергеевич. Все думали, ну привезут его сюда [в Москву], ну дадут какую-нибудь награду, орден Ленина, например, ну и все. А Никита Сергеевич считал иначе. Он считал, что произошло грандиозное событие, которое надо отметить соответствующим образом.

Он начал с того, что позвонил министру обороны маршалу Малиновскому и сказал: "Он у вас старший лейтенант. Надо его срочно повысить в звании". Малиновский сказал, довольно неохотно, что даст Гагарину звание капитана. На что Никита Сергеевич рассердился: "Какого капитана? Вы ему хоть майора дайте". Малиновский долго не соглашался, но Хрущев настоял на своем, и в этот же день Гагарин стал майором.

Перед вылетом из Пицунды в Москву Хрущев позвонил в Кремль и сказал, чтобы они там подготовили Гагарину достойную встречу.

Би-би-си: И Кремль постарался?

С.Х.: По плану Хрущева Гагарин должен был прилететь в Москву в сопровождении истребителей. Все правительство должно было встречать его на Внуковском аэродроме. Затем его должны были провезти в открытом лимузине по Ленинскому проспекту, где бы его встречали люди. Потом митинг на Красной площади, большой прием в Кремле, награждение и так далее.

Однако этот план был встречен правительством не очень дружелюбно. Многие говорили, что такая роскошь не соответствует событию. Кроме Хрущева и еще некоторых человек, далеко не все понимали важность этого события.

Он вернулся в Москву и настоял, чтобы встреча прошла по его плану. И уже эту встречу многие видели по телевизору. Гагарин шел по красной дорожке...

Би-би-си: И у него развязался шнурок...

Раньше носки делали без резинок и на икрах носили подтяжки, чтобы носки не сползали. У Гагарина на одной ноге отцепилась эта резинка, и железная пряжка очень больно била его по ноге

С.Х.: А вот и нет. На самом деле это был не шнурок, а подтяжка для носков. Раньше носки делали без резинок и на икрах носили подтяжки, чтобы носки не сползали. У Гагарина на одной ноге отцепилась эта резинка, и железная пряжка очень больно била его по ноге.

Он подошел к членам правительства, они расцеловались. Гагарину вручили цветы и он сел в открытый ЗИЛ. Хрущев не хотел садиться в ту же машину и отвлекать на себя внимание. Он сказал Юре: "Это твой праздник, а не мой", но Гагарин рукой втащил Хрущева в ЗИЛ. Так они и поехали: Гагарин, стоя в ЗИЛе, как генералы, принимающие парад, а Хрущев сидел сзади. Если сейчас вы посмотрите кадры, то Хрущев там еле угадывается на заднем сиденье.

И это получился праздник, сравнимый с Днем Победы. Был солнечный день, тепло. Многие сидели на крышах. Вышли студенты-медики и кричали: "Юра, даешь космос!" и "Все там будем!" В общем, такое забыть нельзя.

Затем все приехали в Георгиевский зал Кремля, и там был прием. Брежнев, который тогда был председателем президиума Верховного совета, привинтил Гагарину геройскую Звезду, естественно его расцеловал. Для Гагарина учредили специальное звание летчик-космонавт, которое впоследствии давали всем. Его придумали буквально за день.

Би-би-си: А чем потчевали в Кремле героя?

Прием в честь Гагарина был, в общем-то, скромным

С.Х.: Это было огромное торжество. Все конструкторы тоже были там. Их не называли, но все присутствующие знали, кто есть кто. Я тоже был на этом приеме.

Водкой нас не поили. Было много грузинских вин. Вообще приемы тогда не были такими шикарными, как сейчас. К тому же Хрущев после одного случая стал очень экономным человеком. Когда наше общество стало более открытым, приемы стали заваливать всякой дорогой едой, чтобы не ударить в грязь лицом перед иностранцами. И однажды Хрущев увидел, как жена одного американского дипломата ссыпала в сумку конфеты и прочее. Никита Сергеевич сделал выговор протоколу, сказав, что ни иностранные посольства в Москве и никто заграницей не разгоняется на такие большие приемы. Там, сказал Хрущев, после приема приходится еще ехать куда-нибудь, чтобы пообедать. Поэтому и прием в честь Гагарина был, в общем-то, скромным.

Би-би-си: После приема вы поехали с отцом домой? Как он вел себя?

С.Х.: Вы знаете, он был очень возбужденным и счастливым. Дома он ходил взад-вперед и все спрашивал нас: "Неужели свершилось?". Допоздна рассуждал о том, что мы еще раз доказали превосходство над американцами - и первый спутник наш, и первый человек в космосе тоже наш. Ну и уставшим он был очень. Это же было уже 14 апреля. Два дня стресса и нервов.

Би-би-си: С Гагариным понятно: повысили в звании, встретили, повезли... А как отметили Сергея Королева? Он участвовал в чествованиях?

Королев получил вторую Звезду Героя социалистического труда

С.Х.: После этого полета было огромное награждение. По-моему, наградили девять тысяч человек за участие в подготовке запуска, а также за разработку различных баллистических ракет. Королев получил вторую Звезду Героя социалистического труда.

Би-би-си: А был у правительства план на случай, если бы Гагарин не вернулся живым?

С.Х.: Конечно риск был очень велик. Никто не исключал вероятности того, что Гагарин мог не вернуться. Безусловно, скрывать от публики не стали бы. Провели бы траурные мероприятия. Но подробного плана на этот счет не было.

Би-би-си: Гагарин бывал у вас дома?

С.Х.: Дома не бывал, но мы часто встречались с ним в разных гостях или на официальных мероприятиях. Я много общался и с ним, и с Терешковой. А дома у нас бывали Королев, Челомей, Янгель, Пилюгин.

Они часто приезжали к Хрущеву на дачу в Крым. Как только узнавали, что Хрущев едет отдыхать, тут же покупали путевки в санаторий в Ливадии. Знали, что там он их обязательно примет. Хотя каждый из них знал прямой телефон отца и мог в любое время с ним связаться. Но в Москве приходилось ждать очереди на прием. Он любил встречаться с ними в неформальной обстановке.

Би-би-си: А где вас застала весть о гибели Гагарина?

Было много спекуляций по поводу его [Гагарина] гибели. Я продолжаю придерживаться мнения летчика-испытателя Степана Микояна, что это была техническая авария

С.Х.: Это был 1967-й год. Отец тогда находился на даче в Петрово-Дальнем. Он был отставлен от власти и диктовал свои мемуары. В последствии дачу тоже снесли, чтобы поменьше оставлять памяти об отце. Когда я позднее расшифровывал его мемуары, то в них была пауза. Было написано, что Хрущев прервал диктовку и сказал: "Сейчас пришла ужасная весть, погиб Гагарин". А я был на работе, в конструкторском бюро. Нам сразу позвонили. Потом было много спекуляций по поводу его гибели. Я продолжаю придерживаться мнения летчика-испытателя Степана Микояна, что это была техническая авария. Они запутались в облаках и свалились в "штопор".

Другое дело, что они, вероятно, могли спастись. Проблема заключалась в том, что по правилам первым должен был катапультироваться инструктор, летчик Серегин, а уж потом Гагарин. Но Серегин, видимо, боялся катапультироваться прежде Гагарина, рассуждая, что, если он выживет, а первый космонавт планеты разобьется, как он потом будет с этим жить. А на споры и разбирательства у них просто не хватило высоты.

Би-би-си: Вам не обидно сейчас, что вы не имели прямого отношения к запуску Гагарина? Почему вы не работали у Королева, ведь наверняка ваш отец мог это устроить?

С.Х.: Всю жизнь я хотел быть моряком и даже пытался поступить в училище Дзержинского, но меня не приняли, потому что я носил очки. Я окончил Энергетический институт, стал инженером-электромехаником. При распределении выяснилось, что есть возможность уйти в КБ Челомея и делать крылатые ракеты для подводных лодок. Естественно, я пошел туда. Это конструкторское бюро во многих отношениях было даже лучше, чем бюро Королева. Сергей Павлович однажды позвал меня к себе, но мой переход не состоялся. В общем, так жизнь сложилась.